ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ГАЛЕРЕЯ
ЕЛИЗАВЕТЫ ВАСЕНИНОЙ-ПРОХОРОВОЙ
ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКИЙ РОМАН-ЗАГАДКА
"САД ТВОЕЙ ДУШИ"
книгу по цене издательства, можно приобрести
в интернет-магазине издательства "Геликон Плюс"
Посвящается памяти моего отца
архитектора - Петра Сергеевича Прохорова
Был один из тех туманно-сумерчных дней, которыми так славится Петербург. Когда, кажется, что город будто растворяется в накрывшей его дождевой дымке. И ты также постепенно и неумолимо растворяешься вместе с ним. Чувствуя, как со временем становишься все более и более бестелесным и уже не идешь, а плывешь вдоль улиц, которые больше похожи на старые выцветшие декорации.
В такую погоду хочется сидеть в уютном кафе и не спеша наслаждаться горячим шоколадом. Смотреть в окно на бегущих куда-то и зачем-то людей, медленно потягивая масленисто-терпкий напиток.
И в один из таких призрачных дней, а если быть точной то 29 ноября, я, выйдя из кафе, шла в начале Невского проспекта. Настроение было праздничное. Накануне мною была окончательно собрана, дописана и сдана в издательство книга о применении старых методов ландшафтного проектирования в наше время. Гонорар издательство мне уже выплатило, и появилось достаточно свободного времени, которое, я еще не знала, как использовать. В голове крутились абсолютно разные мысли: обновить гардероб, сходить в солярий, поплавать с дельфинами, или отправится в путешествие по Египту. Я давно мечтала подняться на теплоходе вверх по Нилу, от Каира до Асуана, неспешно осматривая исторические достопримечательности.
И вот в этот день, который не предвещал никаких приключений или открытий, я нашла их в гравюрном отделе "Старой книги" на Невском проспекте. Но оказалась я там не случайно. Все было привычно будничным. В период работы над своей книгой у меня появилась привычка обходить букинистические магазины, где продаются старинные гравюры. Иногда, удавалось найти ранее не встречаемые изображения с видами парка или партера старой русской усадьбы, слишком незначительной, чтобы о ней упоминалось в классической монографии по истории садово-паркового искусства. Частично я использовала их в своей книге. А также, такая гравюра вставленная в раму, прекрасный подарок кому-нибудь из друзей.
Но помимо профессионального интереса мне нравится и сам процесс просмотра работ, когда ты неторопливо перекладываешь один лист за другим. Листы вставлены в папки из прозрачного пластика, которые в полураскрытом виде лежат на козлах из мореного дуба. Больше всего я люблю рассматривать, держа в руках, классическую японскую гравюру. Хиросигэ, Хокусай, Куниесе... Меня завораживает сочетание лаконизма и простоты с изысканностью присущей работам этих мастеров.
В тот памятный день, подойдя к старым гравюрам, я, не спеша, стала их перебирать. Неожиданно мое внимание привлек один лист. Автоматически, я уже переложила его в сторону, но потом снова взяла в руки и стала пристально разглядывать. В первый момент я не поняла, что было на нем изображено. Сначала мне показалось это изображением какого-то барельефа, но при более внимательном изучении стали проступать необычные символы на самом рисунке и надписи вокруг него. Единственное я знала точно, один из символов в левом верхнем углу листа над латинскими надписями, который и привлек мое внимание к этой гравюре, я видела уже раньше. Но где и когда, этого я вспомнить не могла. Да и для изображения барельефа рисунок был слишком темным, и я бы сказала, каким-то мохнатым.
- План партера!
Мысль была абсурдной, но ее подтверждала надпись в левом нижнем углу гравюры, в переводе с латыни означавшая "Сад твоей души"! Сам план партера был настолько непривычен, что моих знаний для определения его возраста и назначения было недостаточно. Но это только подогревало интерес к этой весьма странной на вид гравюре. А так как я предпочитаю не отступать перед возникающими передо мной проблемами, заплатив за свою находку и положив ее в папку, вышла из магазина.
В моей голове мысли зароились как осы в жаркий летний день над клубничным вареньем. Но взяв себя в руки, стала обдумывать план боевых, как я тогда подумала в шутку, действий. И как показали дальнейшие события - была недалека от истины. Но, вернемся к началу.
Выйдя из магазина, я не спеша пошла вдоль Адмиралтейского проспекта к дому, пытаясь определить вопросы, на которые надо было найти ответы: кто, когда, зачем и почему? И в этот момент у меня в сумке зазвонил телефон.
- Здравствуйте, Надежда Сергеевна, - произнесла я, определив по номеру, что звонила редактор моей книги.
- Оленька, иллюстративный материал, представленный вами прекрасен, - защебетала редактор, - Но, вы знаете, на кафедре садово-паркового строительства в Лесотехнической Академии хранится коллекция гравюр ныне, к сожалению, покойного профессора Громова Бориса Юрьевича. И я могу договориться с заведующей кафедрой, чтобы вам разрешили ее посмотреть. Может быть, вы найдете интересный материал. Время есть. И при верстке текста появились свободные места для дополнительных иллюстраций. Вот я и подумала, что вам будет интересно. И для себя и для книги. Ну, значит, я договариваюсь. О времени созвонимся позднее, когда я договорюсь с Академией. Более вас не отвлекаю. Всего хорошего.
И не дожидаясь моего ответа, она повесила трубку. Впрочем, это было в ее манере, ноя к этому уже привыкла и не обращала внимания не столь экзальтированно поведение. В тот момент, отключая телефон, я и представить , не могла, что знакомство с коллекцией гравюр профессора Громова станет первым шагом на пути к разгадке тайны моей необычной покупки.
Вечером, устроившись на диване со своею находкой и вооружившись лупой, я стала внимательно ее изучать. Работа действительно оказалась необычной: символы, знаки, надписи на латыни. Но, мне не давала покоя мысль, где и когда я могла видеть символ в виде креста со стилизованным изображением какого-то цветка по центру. Встав с дивана, я пошла, на кухню, налить себе гранатового сока и насыпать своему сиамскому коту корма, как вдруг остановилась. Я вспомнила, я вспомнила, где видела этот знак!
Год назад мой знакомый попросил провести атрибуцию одного портрета, выполненного в технике. И рассматривая эту работу вместе с Виктором Ивановичем, сотрудником Эрмитажа, я обратила внимание на медальон, висевший на груди у мужчины на портрете. Но, так как, в то время, мои мысли были заняты моей книгой, то я не спросила у Виктора Ивановича, что это за медальон. Да и весь рассказ слушала невнимательно и быстро ушла, оставив его наедине с заказчиком.
-Ну, что же, кажется, я давно не навещала Виктора Ивановича, - сказала я своему спящему коту.
На следующий день, взяв с собою ксерокопию моего партера, я направила свои стопы в сторону Эрмитажа. Мне нравится гулять по Адмиралтейской набережной. Когда, не торопясь, идешь от здания Сената и Синода, то можешь по достоинству оценить все величие города на Неве. Чем ближе подходишь к Эрмитажу, тем сильнее разворачивается окружающая тебя панорама, и когда переходишь Дворцовый проспект, то картину, которая раскрывается перед тобой, уже трудно передать. Мосты и здания кажутся парящими в воздухе, так как невозможно определить, где заканчивается небо и начинается вода.
Виктор Иванович встретил меня на Иорданской лестнице, и мы сначала прошли по парадным залам, а потом поднялись на самый верх к нему в кабинет.
-Ольга Николаевна, голубушка. Проходите, проходите. Всегда рад. С чем пожаловали? - спросил меня гостеприимный хозяин, наливая мне кофе.
Некоторое время мы вели непринужденную светскую беседу, обсуждая последние новости в мире питерского искусства, мне было неудобно сразу же в лоб задавать свой вопрос.
- Виктор Иванович, вы помните тот гравюрный портрет, который я приносила вам на экспертизу год назад по просьбе моих знакомых? Вас еще заинтересовали символы вокруг портрета, - спросила я, решив, что тянуть уже нельзя.
- Да, да помню. А почему вспомнилась эта история, Оленька? - удивился Виктор Иванович.
- Просто, в течении всего нашего разговора, я любуюсь работой Рембрандта, что напечатана на афиши к выставке "Рембрандт - гравер". Она висит у вас за спиной, - неожиданно для самой себя сказала я, так как меня удивил взгляд Виктора Ивановича, когда я упомянула про портрет.
- Да, да. Работа очень интересная, - стал говорить Виктор Иванович, внутренне подобравшись. - Знаки Розенкрейцеров. И на груди у него медальон. Один из Великих Магистров, а возможно и сам Христиан Розенкрейц. Существует одна гипотеза, что на работах Альбрехта Дюрера, посвященных Святому Иерониму, изображен Христиан Розенкрейц. Я даже рассматриваю эту идею в своей статье, посвященной истокам и становлению западноевропейского портрета XVI - XVII веков. И там, кстати, этот портрет приведен. Тем более, насколько я помню, Дюрер занимает первое место в вашем пантеоне художников.
- Но, к сожалению, у меня пока нет эрмитажного сборника за этот год.
- Возможно, я, смогу презентовать экземпляр.
Виктор Иванович достаточно долго копался в стопках книг и журналов, которые занимают практически все свободное место в его кабинете, переходя от одной стопки к другой. Радостно крякнув, он достал искомый сборник и, протягивая его в мою сторону, стал пробираться обратно к своему столу. Что было делом нелегким. Компьютер уже давно вошел в нашу жизнь, облегчая работу, но количество книг в кабинетах моих знакомых от этого не уменьшилось.
Наконец-то сев за свой стол, он раскрыл сборник на своей статье, чтобы поставить автограф, и, увидев тот портрет, неожиданно ушел в себя.
- А история с той гравюрой вышла странной. Вы разве не знаете? Спустя неделю владелец работы погиб в автомобильной аварии. Хотя это может и не иметь к этому отношения. В жизни всякое бывает. Но...
- И... - решилась я спросить после долгого молчания.
- Оленька, история имеет привычку возвращаться. Мы считаем, что ни тамплиеров, ни масонов, ни розенкрейцеров более не существует. Но это не так. История всегда с нами, - говорил Виктор Иванович с несвойственным ему патэтизмом. - Нельзя вторгаться в эти сферы без дозволения. И я не знаю, почему спустя год вы меня об этом спрашиваете, но мой вам совет, Ольга Николаевна - выбросите всю эту чепуху из вашей головы. Вы прекрасный искусствовед, только что сдали книгу. Отдохните. Съездите за границу. Все это не стоит вашего внимания.
- А я собираюсь в Египет, - ответила я, все с большим удивлением глядя на Виктора Ивановича.
- А вот и прекрасно. Ольга Николаевна, - как-то искусственно проговорил Виктор Иванович, - Попытайтесь там найти следы садово-паркового искусства древних египтян.
- Я непременно воспользуюсь вашим советом, когда буду гулять по пескам около храма Царицы Хатшепсут, - попыталась сострить я. - Не смею вас больше задерживать. Куча дел. И, большое спасибо, Виктор Иванович, за статью.
И взяв сумку, покинула кабинет, оставив Виктора Ивановича со своими мыслями, так и не показав ему своей находки.
Быстро сбежав по служебной лестнице, я вышла на Дворцовую набережную.
- Вот это да, - единственное, что я смогла сказать сама себе, кутаясь от пронизывающего ветра с мелким, моросящим дождем. Реакция Виктора Ивановича на мой, казалось бы, совсем безобидный вопрос была неоднозначной. И от чего меня отговаривать, если я пока ничего и не делаю. Смысл этого я понять не могла.
Дождь стал крупнее, и пришлось открыть зонт, хоть он и не спасает при порывистых питерских ветрах, дующих с Финского залива. Но, как не странно, дождь подействовал на меня благотворно, и мои мысли стали принимать более конструктивный характер. Розенкрейцеры. Масоны. Мои знания по этому вопросу были нулевыми. Значит, нужно восполнить пробелы. И я пошла в сторону ближайшего книжного магазина.
Выйдя к Невскому проспекту, я решила, что правильнее будет пойти к каналу Грибоедова, тогда можно посетить сразу три книжных магазина "Буквоед", "ДВК", и недавно открывшийся после ремонта "Дом книги", располагающийся в бывшим здании компании "Зингер". Я хотела найти книги, которые дали бы мне представление о том, с чем я все-таки столкнулась.
Но не тут-то было. Промочив насквозь замшевую куртку, проголодавшись и устав, я смогла купить только одну книгу. Да, обилие товаров еще не гарантия, что ты сразу обретешь, что тебе надо.
Результатом моего похода стало приобретение толстенного тома под названием "Полная энциклопедия символов". Этот талмуд отвечал моим требованиям: просто, доходчиво и наглядно. А что касалось розенкрейцеров и масонов, то таких книг я вообще не нашла.
- Ну, хоть что-то, - думала я, идя по направлению к дому в сумерках, которые в это время года рано опускаются на Петербург. - Начнем с малого.
Вечером, после легкого ужина в компании моего кота, я опять вернулась к моей таинственной находке, которая все больше притягивала меня к себе.
В первую очередь я решила сделать максимально крупное изображение всех символов. с помощью компьютера и принтера я распечатала каждый символов на отдельном листе. К этому добавила и надписи, хотя мои познания в латыни весьма низки, в школе нам ее не преподавали. И разложила эти листы на полу вокруг дивана, на котором я расположилась вместе с энциклопедией.
Но результат моей многочасовой работы оказался почти нулевым. Кроме символа, который и привлек мое внимание к этой работе: это оказалась каббалистическая эмблема ордена розенкрейцеров, в которой роза символизирует божественный свет Вселенной, а крест - земной мир страданий, женское начало и мужское, материальное и духовное, я не смогла определить больше ничего. К этому можно добавить краткую справку по истории общества розенкрейцеров. И это все. Но, с другой стороны, я теперь знала, что братство розы и креста было создано Розенкрейцем в 1407 году, после его паломничества в шестнадцатилетнем возрасте на Святую землю и странствиям по Ближнему Востоку. Целью братства было распространение древних мистических учений и исцеление страждущих. Скончался Розенкрейц в возрасте 106 лет.
- Не густо. Если это все, то я зашла в тупик. - Пожаловалась я своему коту. - Мне это не решить, как это не печально.
Настроение упало до нуля. И я подумала о том, как все-таки в каждом из нас сильна тяга к приключениям и всякого рода тайнам, которая наиболее примитивно проявляется в решении ребусов и сканвордов.
Из грустных мыслей меня вывел телефонный звонок, хотя был уже первый час ночи.
- Кто это может быть, - сказала я коту, и, найдя свои тапки, пошла к телефону.
Звонила редактор.
- Ольга Николаевна, простите великодушно за столь поздний звонок, - оправдывалась Надежда Сергеевна. - Весь день крутилась как белка в колесе и забыла вам позвонить по поводу Лесотехнической Академии. Вас ждут завтра, то есть, уже сегодня, к часу дня. Встретят у главного входа и проведут на кафедру. Заведующая кафедрой, Анна Анатольевна, обещала вам всякое содействие. Ну, желаю удачи.
- Спасибо, Надежда Сергеевна, постараюсь оправдать ваши ожидания ваши ожидания, - ответила я, и повесила трубку.
- Ну что же, хватит предаваться унынию, надо работать. Моя книга важнее, чем эта загадочная гравюра, - сказала я своему мирно посапывающему коту, но думала совершенно наоборот.
Утром, после ночного звонка моего редактора, уточнившего время, положив в сумку цифровую фотокамеру и все необходимые инструменты, я поехала на встречу.
Парк Лесотехнической Академии был по-осеннему мрачен и безлюден. Белое здание Академии едва виднелось сквозь черные стволы деревьев, сливаясь с таким же белесым небом. После ночного дождя на его дорожках стояли большие лужи, и приходилось перепрыгивать через них, чтобы не промочить ноги.
Лаборант кафедры, как и говорила Надежда Сергеевна, встретила меня в главном вестибюле и проводила на кафедру, так как в Академии, как и в любом другом старинном учебном заведении с обилием лестниц и длинных коридоров, заблудиться очень легко.
- Здесь не обойтись без нити Ариадны, - пошутила я, - мне бы потом найти дорогу обратно.
- О, не волнуйтесь. Как освободитесь, я провожу вас к выходу, - ответила лаборант.
После спусков, подъемов и продолжительных переходов мы наконец-то подошли к кафедре. Анна Анатольевна ждала меня в своем кабинете. И после короткого делового знакомства мы пошли к кафедральной библиотеке, где и хранилась коллекция гравюр Громова Бориса Юрьевича.
- Гравюры хранятся у нас в том же виде, как и у Бориса Юрьевича, - говорила по дороге Анна Анатольевна. - Но хотелось бы их изучить более подробно, может, что-то использовать в электронном виде при чтении лекций для студентов. Но в связи с нашим переездом и ремонтом все не досуг.
- Ну, вот мы и пришли. Располагайтесь как вам удобно. Во времени вы неограниченны. Когда закончите, лаборант проводит вас обратно, здесь действительно можно заблудится.
- Извините, я на всякий случай взяла с собой цифровую фотокамеру, если встретится интересная работа. Можно будет это отснять, - спросила я, - фото без вспышки, так что гравюрам вреда не будет.
- Да, да конечно. Если надо фотографируйте, меня об этом уже попросили, - в дверях ответила Анна Анатольевна. - Извините, совещание у ректора. До свидания.
После ухода завкафедрой, я, не спеша сняла пальто, повесила его на вешалку и только после этого подошла к столу, на котором лежала папка, приготовленная лаборантом к моему приходу.
Папка в которой хранилась коллекция гравюр профессора Громова, представляла собой не меньший интерес для исследования, чем гравюры. Это была аутентичная папка конца XIX века, в которой раньше находились литографии, посвященные коронации Николая II. Я долго рассматривала саму папку и любовалась конгревами, которые покрывали ее внешнюю часть. И только после этого приступила к изучению собрания Бориса Юрьевича.
Рассматривая листы, я размышляла о том, какие из них можно использовать в соей книге. Встречались очень интересные экземпляры музейного уровня. К таким вещам можно, например, отнести шесть гравюр Карла Людвига Фроммеля с видами Иль-де-Франса, который первым в Германии стал применять технику гравюры на стали, в России эту технику стали осваивать только в начале XIX века. Несколько "Фонтанов" Жиль-Мари Оппенора - архитектора-управляющего королевскими парками эпохи Регентства во Франции в XVIII веке. А также, мое внимание привлекли акватинты архитектора Ивана Александровича Фомина, основоположника советской архитектуры. Это были листы к его дипломному проекту "Курзал", относящиеся к дореволюционному периоду его творчества. Учась в Академии Художеств, я писала курсовую работу о применении техники офорта в архитектурном проектировании, где упоминала и творчество Фомина.
Те гравюры, которые могли пойти в книгу, я раскладывала на столе для последующей фотосъемки. Остальные аккуратно складывала в стороне. Положив на соседний стол очередную гравюру, которую тоже решила отфотографировать, я вернулась к папке, чтобы взять следующий лист. И замерла.
- Это невозможно, - сказала я и опустилась на стул, держа в руках лист пожелтевшей плотной бумаги.
В верхнем левом углу гравюры находился символ, который я уже ни с чем и никогда спутать не могла. Каббалистическая эмблема ордена розенкрейцеров. Далее шла надпись на латыни, которую я тоже уже знала наизусть - "HORTUS TUUS SPIRITUS".
После того как прошло первое потрясение, я стала пристально разглядывать мою находку. То, что моя гравюра, купленная мною в букинистическом магазине, и та, которую я держала сейчас в руках, были взаимосвязаны, я не сомневалась. Так как кроме одинаковых символов и надписи, на гравюре из собрания Бориса Юрьевича, был изображен такой же таинственный партер.
- Надо срочно ехать домой, и все обдумать, - вслух сказала я, чтобы прийти в себя.
В первую очередь я решила отснять мою таинственную находку из суеверного страха, что вдруг она неожиданно исчезнет, сделав максимальное количество кадров с разной выдержкой, чтобы получились как можно более четкие снимки. Потом, точно измерила в миллиметрах размер оттиска и листа, для последующей распечатки его в натуральную величину. Быстро досмотрела оставшиеся гравюры и сняла те, которые решила использовать в своей книге. Закончив с этим, стала аккуратно убирать их обратно в папку, перекладывая каждую гравюру специальной бумагой, как это было у Бориса Юрьевича, благодаря его за такой подарок.
Но оказалось, что это были еще не все сюрпризы, которые приготовил мне профессор Громов.
- Я ее сняла, и она у меня тоже есть, - мысленно утешала я себя.
Закрывая гравюру калькой, я обратила внимание, что к ней, с обратно стороны, прикреплен лист писчей бумаги с рукописным текстом, который я сразу не заметила.
- Вот это да! Сюрприз за сюрпризом, - вырвалось у меня. - Сначала прочтем, а потом его тоже надо сфотографировать.
На этом листе, судя по всему рукой самого Бориса Юрьевича, было написано, что на гравюре предположительно изображен партер старинной усадьбы, которая располагалась среди болот на Ладоге. Усадьба принадлежала фрейлине екатерининской эпохи. Летом эта усадьба была недоступна, а приезжала она в нее еще по зимнему пути и оставалась в ней безвыездно до конца осени.
- Да, что заставляло фрейлину вести такой аскетический образ жизни, который никак не соответствовал принятым в то время в высшем свете нормам жизни? - размышляла я, складывая гравюры, после того как еще раз все проверила и убедилась, что ничего не забыла и не перепутала. - А теперь как можно быстрее домой.
Я позвала лаборанта, чтобы она закрыла библиотеку и, как обещала, проводила меня до выхода, поблагодарив за уникальную возможность ознакомиться с такой интересной коллекцией. Попросила передать мою благодарность Анне Анатольевне и, вежливо отказавшись от предложенного мне чая, поехала домой.
- Как часто судьба преподносит нам сюрпризы, особенно когда мы этого не ждем, - размышляла я по дороге домой. - Вчера я была в унынии, когда зашла в тупик со своею находкой, а сейчас пребываю в эйфории. Но надо взять себя в руки, моя голова должна быть ясной, так как, судя по всему, с чем мне уже пришлось столкнуться, эта загадка имеет много подводных камней. Ну что же, от этого она становится еще более притягательной, и мне очень бы хотелось ее разгадать...
(продолжение следует)
